Правительство России подготовило протокол меняющий содержание договора от 1995 года о порядке размещения 102 российской военной базы в Армении. Главная идея вносимых изменений – юридическое закрепление задачи долгосрочного обеспечения безопасности Армении со стороны России: пребывание базы будет продлено на 49 лет с автоматической пролонгацией на последующие пятилетние периоды. Согласно предварительной информации протокол может быть подписан в ходе предполагаемого в первой половине августа официального визита Дмитрия Медведева в Ереван (либо там же, в последней декаде августа в ходе саммита ОДКБ).
Данный шаг выглядит как продолжение линии заданной харьковскими соглашениями по Севастополю. Естественно в другом контексте. Для Украины Россия предложила дешевый газ, программу масштабных инвестиций и торговых преференций. В случае с Арменией обыграна действенная в местном политическом ландшафте ставка на перманентную угрозу со стороны соседей: Турции и Азербайджана. Если суммировать оба соглашения и еще вспомнить о новых базах в Абхазии, да плюс к тому не забыть и Габалинскую РЛС арендованную у Азербайджана (срок аренды истекает в 2012 году), то мы имеем дело с очевидным развитием – военно-стратегическое присутствие России в черноморо-каспийском регионе фундируется на полвека.
Можно ли говорить о некой новой стратегии Москвы пока не ясно. Военное присутствие необходимо рассматривать в комплексе с другими элементами внешней политики и экономического влияния государства. Политическую роль российской базы в Гюмри также необходимо рассмотреть с разных позиций.
Начнем с того, что собственно представляет база как военный объект. В ее состав включены мотострелковые, танковые и артиллерийские подразделения. Личный состав порядка 3,5 тысячи человек, к этому надо прибавить часть офицеров переведенных в Армении после вывода российских баз из Ахалкалаки и Батуми в 2007 году. Они размещены по военным городкам в Гюмри и Ереване. Вместе с семьями служащих базы набирается около 7 тысяч. Половина офицеров и почти сто процентов солдат-контрактников – это армяне, получившие сравнительно недавно и российское гражданство (обязательное условие службы на любой заграничной российской базе). Ротация предусмотрена через 5 лет службы. Офицерам и солдатам-контрактникам предлагают продолжить службу на территории России, чаще всего в СКВО (42 мотострелковая дивизия). Главная «изюминка», отличающая базу от других подобных объектов -- авиагруппа из 18 истребителей МиГ-29 и батарея зенитно-ракетных систем С-300В. ЗРК поставлена на боевое дежурство в рамках Объединенной системы ПВО СНГ в 2002 году. Базу в Армении часто называют внешним форпостом российской оборонительной системы на Кавказе, по идее она призвана стыковать черноморский и каспийский регион безопасности. Система ПВО должна блокировать натовские самолеты ДРЛО "Авакс", постановщики помех "TR-1", сбивать баллистические и крылатые ракеты. От Гюмри до ближайшей базы НАТО в турецком Инджерлике – около 180 километров, до турецкой границы - семь.
Однако, строго говоря, этот объект лишь осколок мощной стратегической системы безопасности развернутой в советские годы вдоль границ Турции и Ирана. Тогда готовились к ядерной войне. Сегодня эта база предназначена для блокирования крупных региональных конфликтов. Но воздушное сообщение Армении с Россией, за счет которого и снабжается объект, осуществляется через воздушный коридор проходящий над территорией Грузии и Азербайджана. Грузия показала, что в состоянии сбивать российские военные самолеты (три Су-25, два Су-24 и один Ту-22М3). Таким образом, в отсутствии интегральной системы региональной безопасности, база в Гюмри пока является отдельной «точкой», скорее содействующей интересам Армении и лишь в перспективе ее можно рассматривать как объект несущий потенциальный ресурс усиления влияния России.
Но учитывая, что решение о продлении базирования обращено в будущее, его нужно признать прагматичным. Стало общепринятой аксиомой – «прагматизм» заменяет стратегию в эпохи отсутствия последней. Это не плохой выход, учитывая объективную для Москвы трудность определить четкую стратегическую линию в этой части мира. Прагматизм заключается в пролонгации военного объекта обеспечивающего присутствие России на стыке интересов США, Турции и Ирана. Уровень конфликтности в будущем здесь явно не снизится, а количество вызовов будет возрастать. Если Россия уйдет из Армении, ее заменят другие державы. При этом степень потенциальной напряженности качественно не снизится, но вектор опасностей будет направлен уже не в пользу экономическим интересам России в регионе: речь идет не только о влиянии России в Армении, но и в Азербайджане.
Анализируя роль этой базы необходимо сохранять в поле зрения общее содержание российской военной повестки. Москва ставит задачу выстроить с союзниками непрерывную, поверх конфронтационных узлов, систему безопасности на постсоветском пространстве. Есть ли к тому военные ресурсы и политическая возможность - вопрос дискуссионный. Если говорить о ресурсах, то определенные шаги в этом направлении делаются. Президент Медведев объявил полуторократное увеличение расходов на закупки современных вооружений и рассчитывает за 10 лет получить совершенно по-новому оснащенную армию. Такая армия в глазах соседей должна стать привлекательной структурой для сотрудничества и совместных операций.
С другой стороны, пока очень трудно говорить о военной интеграции. Хороших примеров очень мало. Но, тем не менее, после 2008 года заметно развивается тренд стягивания российского поля безопасности в СНГ. В период активности администрации Джорджа Буша эти действия Москвы подавлялись встречной политикой, большую роль в которой играла тема расширения НАТО. С очередным приходом к власти республиканцев этот тренд, безусловно, продолжится. Теперь же открылось временное окно, небольшой исторический промежуток, связанный с президентством Барака Обамы. В этот период у Москвы есть шанс выстроить долгоиграющие и конструктивно эффективные связи не только в области безопасности, но и в экономике. Наиболее четко это проявилось с Украиной. Этот момент российско-американского потепления удачно резонировал с изменением политического поля Украины, предвещающего долгое правление команды Януковича и, соответственно, возникновение удобной для Москвы формы диалога с Киевом.
На фоне Украины, Армения выглядит гораздо более стабильным военным партнером и кажется надолго пророссиской. Оранжевого поворота в стране не было. Политическое руководство Армении всегда отличалось высокой степенью комплиментарности к Москве, отсюда можно сделать вывод, что и «новые модернизаторы» которые в перспективе сорока лет (период действия договора о базе) придут к власти в Армении также не станут делать резких разворотов в сторону от России.
Но Москва запомнила урок преподнесенный ей Саакашвили. Напомним предысторию вывода российских баз из Грузии. В соответствии с решениями Бориса Ельцина, принятыми на саммите ОБСЕ в Стамбуле в 1999 году, Москва подтвердила намерение вывести все военные базы из Грузии. Считается, что четких временных параметров вывода перед Москвой не ставили, и тем более юридических обязательств на уровне российско-грузинских соглашений публично не существовало. С приходом к власти Михаила Саакашвили и началом конфронтации, грузинская дипломатия проявила недюжую активность, доказывая необходимость вывести российские базы максимально быстро. В мае 2005 года, глава МИД Саломе Зурабишвили привезла в Москву соглашение о выводе баз в течении трех лет. Сергей Иванов, в те годы в должности министра обороны говорил о технической невозможности вывода базы из Ахалкалаки и Батуми до 2012 года. Как известно, к середине 2007 года базы были выведены полностью. Вспоминая эту феерическую историю, Москва видимо стремится застраховаться от подобных кульбитов местной политики. Нынешняя Армения конечно не Грузия, в политическом сознании высокая роль фактора Карабаха, и соответственно опасения турецкой экспансии и азербайджанского реванша. Но на уровне риторики в Армении уже есть политики, которые ставят пребывание российской базы под вопрос. А если подобные «революционеры» придут к власти?
Обратим внимание на еще один аспект, речь идет о конкуренции систем безопасности. Перспектива НАТО в будущем для Армении не закрыта. В 2007 году, выступая на конференции "Южный Кавказ в XXI веке – проблемы и перспективы" спецпредставитель генсека НАТО в странах Южного Кавказа и Центральной Азии Роберт Симонс сказал прямо, что если правительство Армении больше не пожелает, чтобы на его территории присутствовали российские военные базы, то альянс будет содействовать в этом вопросе Еревану. Западные дипломаты в Ереване постоянно подчеркивают участие Армении в операциях НАТО в Косово и Ираке. Поощряют развитие натовских программ в рамках IPAP. Все это конечно стимулирует осознание новых вариантов армянской безопасности.
При волевом повороте карабахской проблемы в сторону ее разрешения снимутся опасения перед азербайджанской военной операцией. Изменятся акценты и тогда на весь комплекс армянских проблем прозападная политическая элита Еревана может посмотреть под другим углом зрения. В логике такой модернизации безопасность Армении не может быть монополизирована Россией. Армянская независимость не связана с наличием российских или иных внешних сил на ее территории. Значит, возможны варианты, что ставит под сомнение необходимость сохранения базы как российской. Подобные тенденции уже проявляются. К примеру, за последние три года охрана армянских границ постепенно переходит от пограничных войск ФСБ РФ в руки Еревана, хотя поначалу она полностью зависела от российских пограничников.
Поэтому протокол, который должен подписать Медведев определенным образом страхует интересы военного доминирования России от возможного в перспективе радикального евро-тренда Армении. Сохраняя эту базу Россия остается участником как большой так и местной геополитической игры. Сейчас это не работает в полной мере, но для будущего, возможно, станет ресурсом. Кстати, похожим образом, с продлением аренды может решиться судьба Габалинской станции ПРО в Азербайджане после 2012 года. Но это другая тема.
Протокол по Гюмри, также показывает трудности взаимодействия через коллективную организацию. Выстроенные в рамках ОДКБ механизмы кошмарно не гибки, сопряжены с колоссальным политическим обременением. По настоящему рабочим остается лишь вектор укрепления двустороннего сотрудничества. Он работает в отличие от прочих. К примеру, в разных аспектах безопасности Москва работает с Баку (противодействие исламизму, борьба с наркотрафиком, обеспечение системы ПВО, поставки техники, военное образование), одновременно осуществляя еще более тесное взаимодействие по тем же вопросам и еще ряду других с Ереваном. В рамках ОДКБ это было бы невозможно. По-настоящему радикальные прорывы в подобном взаимодействии возникают пока только напрямую. Их надо стараться быстро фиксировать серьезными долгосрочными документами, потому как местная политическая жизнь очень изменчива, а коллективные решения вечно запаздывают.
Наконец, в контексте этого протокола стоит поговорить о влиянии российской базы на карабахский конфликт. В определенном смысле пролонгация пребывания базы является результатом армянского лоббирования. В данном случае выгодный для Армении результат – сохранение российской военной группировки совпадает с российскими интересами геополитического влияния. В Армении считают, что Россия должна выступить гарантом ее безопасности в случае военного сценария карабахского конфликта. Ситуация не очевидная. Но много факторов говорит о том, что Россия не станет существенным образом вмешиваться в случае решения Баку начать боевые действия за возращения своих территорий. У Москвы остаются юридические возможности не вмешиваться в этот конфликт, если он не пересечет государственные границы Армении. Учитывая отношения с Баку (весь комплекс экономического и военного сотрудничества), Москва будет стремиться максимально удержать стороны от эскалации, но одновременно сохраняя дистанцию в случае военной конфронтации.
