Более пятидесяти азербайджанских пленников были убиты в Карадаглы. Но это не было резней, повредившей репутацию Монте среди жителей Нагорного Карабаха. Напротив, месть простиралась глубоко в горы, и самые громкие голоса с обеих сторон требовали крови за кровь. Репутации Монте, скорее всего, повредил тот факт, что резня в Карадаглы произошла вопреки его приказам. Кечял Сергея, которого эвакуировали в госпиталь с простреленной спиной, меньше всего волновали азербайджанские жертвы; его приводило в бешенство то, что Монте не смог помешать Арабо Манвелу уволочь долю трофейных боеприпасов, причитавшихся Патриотическому Отряду.
Карадаглы только подтвердил то, что знал Кечял и уже, казалось, каждый: Аво, новый руководитель штаба, был слабаком. Местные жители Мартуни лгали ему, и обман ослеплял его. Позже Монте уже сам признал: когда после Карадаглы один из боевиков спросил его, почему тот взял "0-0" как радиопозывной, он ответил: “Я - меньше, чем ноль.”
Монте осознавал, что, даже если он когда-нибудь и получил бы власть в Мартуни, он получил бы ее не в соответствии с указом из Степанакерта, а на поле битвы. 22 февраля он провел успешную молниеносную атаку на азербайджанские позиции на стратегических высотах Весалы. Но всего через несколько дней после победы при Весалы он столкнулся с ещё более наглым неподчинением, чем в Карадаглы: 26 февраля он стоял на склоне горы у Ходжалы у того самого места, где он три недели назад провел свою первую разведывательную операцию, и рассматривал полосы следов крови на жухлой траве и снегу. Как только он прибыл в Ходжалы, узнав о происшедшем там бое, он стал собирать по крупицам картину массовой резни, бушевавшей здесь, может быть, всего несколько часов назад до его прибытия.
Около 11 часов ночи приблизительно 2000 армянских боевиков подобрались по густой прошлогодней траве вплотную к Ходжалы с трёх сторон и стали гнать жителей в оставленном свободным направлении на восток. К утру 26 февраля беженцы достигли восточного пика Нагорного Карабаха и начали спускаться по склону в поисках спасения в азербайджанском Агдаме, находящемся в шести милях. Там, среди холмиков и уже в пределах видимой безопасности, солдаты Нагорного Карабаха их и настигли. “Они только стреляли, стреляли и стреляли”, - рассказала беженка Раиса Асланова, свидетельствуя представителям Human Rights Watch, проводящим расследование. Боевики Арабо затем вытащили ножи из ножен и начали наносить ими удары.
Теперь только ветер свистел в сухой траве, ветер, который начался недавно и ещё не успел унести запах трупов. Монте прибыл в Мартуни всего 22 дня назад, но уже походил по двум полям смерти, политым кровью пленных и безоружных мирных крестьян. Если дело касалось взрослых мужчин, обе стороны и раньше редко делали различия между боевиками и мирными жителями. Однако до Ходжалы армянские боевики щадили женщин и детей, либо отпуская их, либо беря в заложники для обмена на военнопленных. В этом отношении они были лучше своих врагов, однако Ходжалы дал им возможность резко сократить разницу.
Монте шел, с хрустом ступая по валежнику, на котором женщины и девочки были разбросаны как куклы. "Никакой дисциплины", - бормотал он. Он знал важность этой даты: это была четвертая годовщина антиармянского погрома в городе Сумгаит. Ходжалы был стратегической целью, но он также был актом возмездия.
Монте знал, что вражеские бойцы примут ответные меры, и был достаточно уверен, когда в следующем месяце азербайджанские силы наводнили армянскую деревню Марага, убивая и сжигая армянских пленников.
Ясно понимая, насколько высоки ставки в Нагорном Карабахе, Монте вслед за всеми "политическими реалистами" принял позицию "цель оправдывает средства", это Восток против Запада: да, Арабо и Арамо кроводжаны, но вместе с тем они отважные бойцы как раз в то время, когда так сильна потребность в отважных бойцах. Однако Монте был потрясен тем, что после Ходжалы они не желали отказаться от мести даже ради армянских заложников, находящихся у азербайджанской стороны. В конечном итоге, Монте убедил бы своих начальников в Степанакерте вывести отряды Арабо и Арамо из Мартуни. Но он так и не смог добиться того, чтобы расформировать эти жестокие отряды или вывести их целиком из Нагорного Карабаха прежде, чем они начнут убивать снова.
Неповиновение только усилилось после Ходжалы. Та же самая распущенность, которую боевики Арабо и Арамо продемонстрировали в Карадаглы, распространялась как вирус среди местных боевиков в Мартуни: резервисты не утруждали себя появлением в траншеях; уменьшались группы по ремонту дорог, а автоцистерны, заполненные дизелем, исчезали на черном рынке. Даже самый приближенный к Монте персонал штаба лгал ему и игнорировал его приказы. В один из солнечных дней в начале марта четверо боевиков, включая местного жителя по прозвищу Цав (или “Боль”), реквизировали джип и направились на нейтральную зону собирать добычу, оставленную на поле сражения. Как только они приблизились к подбитому вражескому танку, их джип подорвался на мине, ранив охотников за сокровищами и оторвав голень Цавы.
Когда Монте услышал эту новость, у него отвисла челюсть от изумления. Этот акт неподчинения, так быстро последовавший за Ходжалы и Карадаглы, стал последней каплей: либо Монте должен предпринять меры по укреплению своего тающего авторитета, либо это пренебрежительное отношение распространится на всё, и его попросту затравят в Мартуни. А если такое произойдёт, то кто бы ни пришел на его место, ему будет ещё труднее заполнить окопы боевиками.
Повязки Цавы еще не высохли, когда Монте накричал на него и приказал Патриотическому отряду - его собственному подразделению и единственному, находящемуся в его юрисдикции - покинуть Мартуни.
Кечял все еще поправлялся от своего пулевого ранения, когда узнал, что его прежний товарищ приказал ему и его отделению уйти из Мартуни. Он сделал вывод, что Монте «выжил из ума» из-за своей новой власти, пренебрегая старыми друзьями и идя на поводу местных предателей. И если Монте хочет вывести его из Мартуни, тогда пусть будет так: он продолжит службу в другом месте, при более сильном и менее легковерном вожаке.
Монте, со своей стороны, был рад избавиться от еще одной головной боли. Позже он осознал, какого человека он взял себе в качестве товарища по оружию: в ноябре 1990 года Кечял похитил молодого активиста из Азербайджанского Народного фронта из пограничной деревни. Молодой азербайджанец, Саид, в течение месяца был прикован цепью к стене дачи недалеко от Еревана. В канун нового 1991года, Кечял и пара товарищей, включая местного полицейского и их друга Ардага, приволокли своего пленника к вершине Ераплюра, холма с кладбищем недалеко от Еревана. Там они пинками поставили Саида на колени под крону дерева рядом с могилой боевика по имени Харут. Затем Кечял, отец троих детей, начал резать горло Саида тупым ножом. Сначала Саид кричал, но через некоторое время крик сменился стоном и бульканьем. В конце, когда Ардаг не мог больше слушать, он положил этому конец, вонзив нож в грудь Саида. Они выпустили кровь Саида над могилой Харута и затем ушли.
Вскоре после этого друг попросил Кечяла быть крестным отцом своей дочери. Как только голос священника повысился при исполнении гимна во время литургии крещения, Кечял услышал стоны Саида, эхом перекатывающиеся по церкви.
Потеряв сознание, он прервал церемонию.
“Может ли Бог когда-нибудь простить человека, который убил собаку из мести? ”- спросил он священника. Священник опустил свою митру. “Это зависит о того, была ли эта собака четырехногая или двуногая»,- сказал он.
24 или 25 марта Монте встречал делегацию старейшин города, прислонив винтовку к столу. В лучшие времена они были руководителями местного Совета, но когда в Мартуни пришла война, их заменили молодые парни в камуфляже. Сегодня они пришли показаться новому главе, выяснить, что он за человек и чего можно от него ожидать. Седовласый старик с крупным носом встал со своего места и поднял вопрос о заведующим складом Мараде, расхитившем продовольствие из городских запасов. Монте уже знал об этом конфликте, но местный офицер милиции Маврик посоветовал ему не впутываться в это дело: Марад был из влиятельной семьи, и у него было много друзей в Мартуни. Не послушавшись совета Маврика, Монте приказал Мараду отдать ключи от склада и сдать оружие, которое ему было выдано по приказу командования. Понятно, что он проигнорировал это приказ. Теперь пришло время для откровенного разговора.
Монте вышел с делегацией старейшин на небольшой холмик у футбольного поля. Перед ним стояла большая часть мужского населения Мартуни, сотни людей пришли сюда по просьбе Монте. Видеокамера запечатлела эту сцену.
Монте поднял руку, толпа стихла. "Каждый армянин, - сказал он, - любой армянин имеет право быть в Мартуни, работать в Мартуни, иметь право голоса в Мартуни и защищать его".
И продолжил, не обращая внимания на нестройные спонтанные аплодисменты: "Теперь мои ребята желают знать - вы хотите нас здесь или нет?"
Две женщины, стоявшие в группе на возвышении за полем, вскинули вверх руки: "Да!".
Монте отдал честь, приложив к голове палец правой руки: "Очень хорошо. Мы очень счастливы слышать это". Но добавил, что следует подтверждать свою поддержку делами. Нужно согласиться с тем, что ваши друзья, соседи и даже родственники, отказывающиеся подчиняться приказам, должны понести наказание - вне зависимости от того, как много у них влиятельных друзей, занимающих высокое положение. Монте привел в качестве такого
примера их соседа Марада, который злоупотребил своим положением заведующего складом и отказался уйти со своего поста, когда ему было показано его оставить.
Вдруг человек огромного роста прошел сквозь толпу и поднялся на площадку, где выступал Монте. Это был Марад, заведующий складом, которого только что обвинили в преступлении на глазах его родственников, соседей и всего поселка. Монте отодвинулся, чтобы дать ему место для выступления. Марад обратился к односельчанам на своем диалекте, и, размахивая непогашенной сигаретой, стал говорить о боевых заслугах своего брата. Разве его брат не отважно воевал?
"Да, он воевал храбро, - ответил Монте, - но это был твой брат. Что сделал ты?"
Марад увёл разговор в сторону и напомнил собравшимся землякам о случае Цава с джипом. Люди со стороны могли бы подумать, что он хочет дискредитировать Монте, показывая, что тот не может контролировать поведение даже своих ближайших соратников, но не в этом был смысл слов Марада. Скорее он давал понять, что Монте, наказав так сурово своего ближайшего друга и изгнав его из Мартуни, показал, что ему нельзя доверять, потому, что он не ценит даже близких друзей. Горцы Карабаха очень высоко чтут дружбу и верность друзьям, и таким образом Марад показывал, что у Монте нет подобных качеств.
"Минуточку! - хрипло воскликнул Монте, - Он сказал правду". Он повысил голос и поднял палец как пророк: "Мои ближайшие друзья - мои ближайшие друзья из моего собственного отряда - не следовали приказу, они поехали туда, куда им не нужно было ездить. Они подорвались на мине. Один потерял ногу, а другой ранен". Он вознес указательный палец вверх, затем ударил им как топором: "…и мы наказали их! Мы наказали их!" Голос Монте теперь свирепо звенел, вены вздулись на его шее, а глаза горели как угли: "Кто бы ни совершил проступок, будет наказан! КТО БЫ НИ СОВЕРШИЛ ПРОСТУПОК, БУДЕТ НАКАЗАН!".
В толпе собравшихся крестьян раздались одобрительные возгласы, потом всё собрание разразилось аплодисментами. Этот пришелец, командир Аво, может не быть преданным своим ближайшим друзьям, но он предан - отчаянно предан стране. Их стране.
После открытой стычки с Марадом некоторые жители Мартуни стали называть его "Наш лидер Аво", другие и не знали, что думать об этом. Монте устранил Марада с должности и заменил его другим, но скоро оказалось, что и этого человека нужно заменить, и в конце концов, он так и не смог найти честного заведующего складом.
В последних числах марта Вазген Саргсян совершил довольно долгий визит в Мартуни, чтобы выдвинуть Монте на должность командующего мартунинским военным районом, одним из шести основных военных округов Нагорного Карабаха. В ходе долгих ночных споров Саргсян отклонял возражения Монте и вновь и вновь настаивал на том, что Комитет Обороны не найдет лучшего командира на этот пост.
Некоторые местные жители не были рады такому назначению. Когда Саргсян созвал младших командиров и членов штаба для того, чтобы представить им нового командующего военным округом, глаза Нельсона сузились до тонких щелей: конечно, местные бойцы должны иметь своих военных лидеров. В конце концов, их предки в течение столетий противостояли халифам и шахам. Даже войска Чингисхана и Тамерлана не смогли лишить независимости предков Нельсона. Эта гряда гор дала Советскому Союзу трёх маршалов, тридцать генералов, двадцать Героев Советского Союза, даже одного адмирала. Как же мог Вазген Саргсян или кто-то ещё рассчитывать на то, что горцы Карабаха, да ещё с таким маршальским прошлым, пойдут за чужаком в бой за свою землю?
Однако чувства Нельсона разделяли не все. Многие жители Мартуни пришли к выводу, что новый глава не может быть посредником по улаживанию местных конфликтов - конфликтов, в которых он, в конце концов, ничего не понимал, а он скорее чистое, почти неземное существо. Конечно, он при этом остается соотечественником, но в то же время он как ангел или марсианин, парящий высоко над междоусобицами, кланами, родовыми связями и взяточничеством в Мартуни и Степанакерте. Бабушки называли его "нашим святым сыном" и протягивали ему баночки с простоквашей, когда он проезжал на своей штабной машине по их деревне. Матери семейств приносили ему завернутую в лаваш и запеченный в нем "джингал" - смесь семи трав, растущих в горах, защите которых он посвятил свою жизнь. Пожилые женщины в халатах и платках целовали командира в лоб и пели хвалебную песню на местном диалекте: "Клхвавт шоот киени", "Я хожу вокруг твоей головы".
В начале мая Монте принимал участие в военном совете на бывшем вокзале Степанакерта, на котором Тер-Татевосян, генерал "Коммандос" с волевым подбородком, завершал разработку плана по захвату Шуши.
В течение нескольких недель его войска "утюжили" азербайджанскую крепость ракетами "Град" и артиллерией, подготавливая наступление на неё. В это же время азербайджанские вертолёты с конца февраля летали в город и обратно, доставляя боеприпасы и вывозя женщин и детей. Власти в Баку были полны решимости не допустить ещё одного Ходжалы.
Когда командир закончил изложение плана, Монте и несколько других бойцов вызвались добровольцами для штурма Шуши. Командир посмотрел на Монте и кивнул: когда станет известно о штурме Шуши, азербайджанские войска предпримут наступление на всём восточном фронте Нагорного Карабаха, включая Мартуни. И вот тогда именно там должен быть Монте, готовый на контратаку. Монте спокойно выслушал, ушел с совещания, не возражая, и вернулся в Мартуни.
Ранним утром 9 мая отряды "Коммандоса" атаковали Шушу с нескольких
направлений. Монте не принимал участия в этом штурме, но несколько его товарищей по Патриотическому отряду там были. Мулто погиб во время штурма, Овсеп был ранен, а Кечял был одним из бойцов, вскарабкавшихся на отвесный склон горы на подступах к городу и ворвавшихся в Шушу. Скала была такой крутой, что с этой стороны азербайджанцы не укрепили её, считая неприступной. Захват Шуши должен войти в анналы местной истории как самая славная победа, а генерал "Коммандос" Тер-Татевосян - как один из самых отважных и блестящих военачальников Нагорного Карабаха.
В то время как в Шуше праздновали победу, настроение в Мартуни было совсем другим. Произошло то, что предсказывал Коммандос: как только появилась новость о штурме Шуши, азербайджанские генералы бросили свою живую силу и технику в нападение на армянскую линию обороны в районе Мартуни. Бойцы в Мартуни удержали свои позиции и контратаковали: 15 мая Монте повел несколько сот бойцов и несколько танков на азербайджанские артиллерийские позиции в долине Гулабли к северу от Мартуни. Азербайджанские силы в долине превосходили силы Монте в несколько раз; их вертолеты обстреливали окопы Монте и поливали их непрерывным артиллерийским и танковым огнем. Несмотря на недостаток боеприпасов, горючего и опыта боевых действий, бойцы Монте захватили танк, подавили артиллерийскую точку и сбили азербайджанский вертолет "Крокодил", который задымил, как дракон, полетел за гряду холмов и упал на траву. Когда пыль улеглась, выяснилось, что Монте потерял несколько бойцов, а вся долина была усеяна трупами врагов.
Несмотря на большие потери врага, Монте посчитал контратаку в долине Гулабли 15 мая поражением. Его бойцы отбросили врага назад, но они не смогли захватить деревню Гулабли, и все понимали, что азербайджанская артиллерия перегруппируется и снова начнет осыпать Мартуни ракетными ударами и артиллерийскими обстрелами. Ещё более грустным обстоятельством было то, что среди потерь оказался Ашани Армен, спокойный и отважный юноша, которого Монте описал Сете как "по-настоящему хорошего парня".
Шрапнель всё ещё рвалась в Гулабли, в то же время бойцы, бывшие соратники Монте, вслед за победой под Шушой атаковали Лачин, курдский городок на извилистой дороге, связывающей Карабах с матерью-Арменией. После падения Шуши пятитысячное население Лачина охватила паника, и многие покинули свои дома перед армянским наступлением. После пяти дней боёв 18 мая атакующие взяли Лачин и предали его огню.
Когда до Баку дошла весть, что Шуша и Лачин потеряны, тысячи разгневанных демонстрантов вышли на площади города, требуя свержения президента Азербайджана Аяза Муталибова, которого они обвиняли в бездарных военных операциях в Нагорном Карабахе. Под давлением обвинений и насмешек Муталибов передал власть национальному совету, состоящему преимущественно из оппозиционного Народного Фронта Азербайджана.
До Лачина моему брату удавалось убедить себя, что курды поддерживают требования армян по Нагорному Карабаху. Поэтому он был удивлён и даже рассержен, узнав, что курды Лачина не приветствовали армянского наступления на Лачин. "Курдов использовали против нас в Лачине, - сказал он потом интервьюеру с горечью в голосе, - это не имеет ничего общего с их собственными интересами". Но абсолютно понятно, что курды руководствовались интересами самосохранения. Похоже, мой брат так и не понял, что они вполне справедливо не хотели передавать свои жизни в руки Сержей Кечялов и героев Ходжалы.
28 мая солдаты в Ереване высоким строевым шагом в красивой новой униформе прошли парадом мимо трибуны с политической и военной верхушкой Армении - председателем парламента Бабкеном Араркцяном, министром внутренних дел Вано Сирадегяном, длиннобородым Хачиком Стамболцяном, улыбающимся Вазгеном Саргсяном и Арабо Манвелом с каменным лицом. Это был День Независимости Армении, на нем праздновали и победы: Ходжалы, Шуша и Лачин. Но командира Аво там никто не видел. Военные парады - пустая трата времени и горючего. Кроме того, сейчас ещё не время оставлять фронт. 
Как только распространились новости о том, что в Карадаглы была проведена чистка, несколько делегатов прибыли в деревню Красный Базар в пятнадцати километрах к югу. Двумя годами ранее, местные азербайджанцы в ОМОНовской униформе остановили четверых армян из Красного Базара, включая женщину, и сожгли их заживо в их же машине. Сейчас их односельчане вежливо попросили выдать им четверых захваченных в плен азербайджанцев для «мадах» – кровавой жертвы. В конце концов, было же написано: око за око. Монте бросил на них грозный взгляд, и они ушли ни с чем.
