Сегодня в экспертных кругах России и республик Закавказья весьма интенсивно обсуждается такой новый тренд, как "интернационализация" Южного Кавказа.При этом, однако, все разговоры о внешних игроках, как правило, ограничиваются рассмотрением политических мероприятий Европейского союза, среди которых реализация мирного плана "Саркози-Медведев", а также программ "Восточное партнерство" и "Черноморская синергия" или американского геополитического проекта "Большой Ближний Восток". Между тем, Южный Кавказ привлекает серьезное внимание не только европейских и заокеанских политиков, но и ближайших "некавказских" соседей России по СНГ, причем об их приоритетах и интересах известно гораздо меньше. Новые постсоветские государства готовы самостоятельно выстраивать внешнеэкономические и политические отношения не только в "своих" регионах, но и в других частях бывшего Советского Союза. Среди стран Центральной Азии к таковым, безусловно, относится Казахстан - государство, занимающее вторую по площади территорию в СНГ и девятую в мире.
За период национальной независимости Казахстан не раз демонстрировал особое понимание кавказских проблем, не совпадающее как с официальной позицией Российской Федерации, так и со взглядами геополитических конкурентов России. В качестве примеров здесь можно сослаться на выстраивание внешнеэкономических связей с Грузией в 2005-2008 годах, участие в проекте трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) или активизацию внешнеполитических инициатив в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Рождение формы
Основные характеристики внешней политики Казахстана сложились в период распада СССР и сразу после подписания Беловежских соглашений - вот что об этом пишет российский политолог и журналист Александр Караваев:
"Казахстан не может претендовать на "державную" политику в больших геополитических масштабах. К примеру, если Россия в своих задачах способна (или считает, что способна) оперировать такими понятиями, как "зона геополитического влияния", способна выстраивать внутри этой зоны собственные системы связей и, в итоге, на определенных участках мирового пространства говорить на равных с мировыми лидерами… для Казахстана такая "большая политика" очевидно не подходит. Задача Астаны - малыми средствами достигать максимально возможных результатов".
Подобные внешнеполитические подходы объясняются в первую очередь непродолжительной историей казахстанской государственности (речь идет, конечно же, о современном национальном государстве, а не об образованиях средневекового периода). Отсутствие собственных внешнеполитических традиций и незнание специфики страны ключевыми международными игроками поначалу ограничивали казахстанскую внешнюю политику двумя форматами. Первый можно назвать "знакомством с внешним миром". Он включал в себя выстраивание двусторонних отношений с различными международными структурами (ООН, ОБСЕ, Советом Европы, Организацией Исламская конференция), а также с влиятельными акторами, среди которых стоит выделить США, Европейский союз, Турцию, Японию, Южную Корею, Китай. Второй формат предполагал сосредоточение на механизмах региональной безопасности и интеграции в Центральной Азии. Собственно говоря, сам термин "Центральная Азия" для обозначения бывших среднеазиатских республик СССР был предложен казахстанским президентом Нурсултаном Назарбаевым в 1992 году.
Таким образом, в первое десятилетие независимости Казахстан практически не выходил за рамки центральноазиатской проблематики - создания Договора о коллективной безопасности (ДКБ) и участия в нем, обсуждения проекта Союза центральноазиатских государств, влияния на разрешение внутриполитического кризиса в Таджикистане. Однако в этом ряду имелось одно исключение, значение которого для формирования всей последующей казахстанской внешней политики трудно переоценить. Речь идет о том, что на закате существования Советского Союза Назарбаев предлагал посреднические усилия в разрешении нагорно-карабахского конфликта. 21-23 сентября 1991 года первый президент России Борис Ельцин вместе с казахстанским лидером посетил конфликтный регион, в том числе Степанакерт, столицу Нагорного Карабаха. После визита появилось совместное коммюнике, подписанное 23 сентября 1991 года в Железноводске руководителями России, Казахстана, Армении и Азербайджана при участии - в качестве наблюдателей - представителей Нагорно-Карабахской Республики. Таким образом, при участии казахстанского лидера был зафиксирован формат, который и сегодня многим представляется оптимальным. В данном случае имеется в виду привлечение карабахских армян (как непосредственной стороны конфликта) к переговорам с Баку.
Целями коммюнике 1991 года были стабилизация ситуации в регионе, возвращение депортированного населения к местам постоянного проживания, освобождение заложников, размещение в зоне конфликта информационных групп из представителей России и Казахстана. В тот период посредническая миссия Назарбаева не увенчалась успехом. Однако именно кавказский регион предоставил возможности внешнеполитической презентации и лично президента Казахстана, и всей внешней политики будущего независимого государства. Именно тогда Казахстан впервые заявил о себе как о возможном беспристрастном посреднике в переговорном процессе, как о стране, стремящейся к мирному решению этнополитических конфликтов. Карабахский дебют, впрочем, имел и внутриполитическое значение. Президент Назарбаев, собственными глазами наблюдая за вооруженным противоборством вокруг спорных территорий, сделал ставку не на этнический национализм, а на концепцию гражданской нации. Именно это обстоятельство, вопреки типичным для самоопределения новых национальных государств эксцессам, удержало Казахстан от воспроизводства кавказского сценария. Сегодня во всех международно-правовых документах этого государства используется политическая ("казахстанцы"), а не этническая ("казахи") идентификация.
В конце 1990-х - начале 2000-х годов внешняя политика Казахстана на кавказском направлении стала еще более интенсивной. За этим стояло несколько причин. Во-первых, будучи одним из пяти (наряду с Азербайджаном, Ираном, Россией и Туркменистаном) прикаспийских государств, Казахстан имел собственное "кавказское окно" - прямой выход на Кавказ через Каспий, а потому был заинтересован в продвижении в этот регион. Еще на Стамбульском саммите ОБСЕ в конце 1999 года руководство Казахстана документально зафиксировало свой интерес к участию в "политическом трубопроводе" Баку-Тбилиси-Джейхан, само упоминание которого вызывало тогда стойкую неприязнь и на Старой, и на Смоленской площадях. Спустя три года после Стамбула Астана перешла к экономической конкретике: 16 июня 2006 года был подписан "Договор между Республикой Казахстан и Азербайджанской Республикой по поддержке и содействию в транспортировке нефти из Республики Казахстан через Каспийское море и территорию Азербайджанской Республики". Интересна в этой связи мотивация действий и решений Казахстана, предлагаемая внешним наблюдателям. Участие в проекте БТД Астана рассматривает как одно из проявлений многовекторной внешней политики. В ходе пленарного заседания Сената Республики Казахстан 24 апреля 2008 года упомянутый договор был ратифицирован. Нурсултан Назарбаев подписал его 25 мая того же года. Документ предусматривает организацию танкерной перевозки казахстанской нефти из Актау в Баку через Каспий и ее дальнейшую транспортировку. 3 ноября 2008 года по нефтепроводу пошла первая казахстанская нефть.
Во-вторых, кавказские приоритеты Казахстана во многом определялись внутренними соображениями. Новое государство с несформированной до конца политической идентичностью чрезвычайно опасалось (и продолжает опасаться) сепаратизма. Открывая VII Евразийский медиафорум в Алма-Ате 24 апреля 2008 года, казахстанский президент заявил:
"Все существующие конфликты продолжаются, а угрозы не уменьшились. […] Мир вновь вплотную столкнулся с проблемой сепаратизма, которая в этот раз вызвала настоящий кризис системы международного права. События в Косово и в Тибете сразу же вошли в арсенал средств, используемых в глобальной геополитической борьбе".
Отсюда вытекает стремление к выстраиванию взаимовыгодных, прежде всего экономических, отношений с Грузией и Азербайджаном. Именно посредством экономического оздоровления закавказских республик Астана стремилась внести собственный вклад в "купирование" сепаратистской угрозы на пространстве бывшего СССР.
Астана и Тбилиси
В ходе визита в Грузию в октябре 2005 года Назарбаев заявил:
"Я сравнил реформы в экономике с теми, которые осуществлялись в Грузии в трудные годы после развала СССР. И я убедился, с точки зрения Казахстана, в правильности реформ, которые сейчас проводит руководство Грузии. […] Именно этот период - начало массовой приватизации и другие активные перемены в сфере экономики - должен вызвать интерес всех инвесторов и способствовать их приходу в Грузию, их участию в тендерах, в приобретении объектов. Чтобы сделать бизнес здесь выгодным и для Грузии, и для самих инвесторов".
А вот мнение эксперта Казахстанского института стратегических исследований при президенте республики Гульнур Рахматуллиной:
"[Для Казахстана] весьма актуально сотрудничество с Грузией, обладающей огромным транзитным потенциалом. Кроме того, весьма перспективным представляется двухстороннее взаимодействие в рамках […] крупных инвестиционных проектов".
Именно 2005 год стал точкой интенсификации отношений Тбилиси и Астаны. Тогда казахстанский президент четко обозначил грузинское направление как одно из приоритетных для Астаны:
"Мы хотим выйти в Черное море со своей нефтью, различными товарами, грузами, чтобы развивать торговлю. Мы хотим принять участие в процессе приватизации объектов в Грузии, в строительстве, в приобретении здесь промышленных объектов. Мы хотим иметь объекты отдыха и туризма на берегу Черного моря".
За три года Казахстан стал ведущим инвестором в Грузии, опередив Турцию и Великобританию и заняв мощные позиции - как в банковской сфере, так и в рекреационном бизнесе черноморского побережья Аджарии. Только в 2006 году рост товарооборота между двумя странами составил 90%, в 2005-2008 годах казахстанские компании вложили около 100 миллионов долларов в грузинский туризм. Так, в Тбилиси они перестроили гостиницу "Иверия" (прежде населенную беженцами из Абхазии), а в Батуми - обновили или возвели около двадцати небольших объектов гостиничного типа. Значительными казахстанские инвестиции оказались и в газовой отрасли. С декабря 2005 года владельцем компании "ТрансГазТбилиси" стала казахстанская государственная компания "КазМунайГаз". Двухстороннее соглашение о строительстве зернового терминала в Поти было официально подписано 16 июня 2007 года; его сторонами выступили синдикат казахстанских банков и министерство сельского хозяйства и продовольствия Грузии. Казахстанская сторона обязывалась вложить в строительство этого объекта 10 миллионов долларов.
Однако начиная с минувшего года Казахстан резко "сбавил обороты" внешнеэкономической деятельности в Грузии. В сентябре 2008 года казахстанские инвесторы отказались не только от намерений строительства зернового терминала, но также и от проекта возведения нефтеперерабатывающего завода в Батуми стоимостью 1 миллиард долларов. Кроме того, в октябре "КазМунайГаз" заявил о возможности продажи тбилисской газораспределительной компании. По всей видимости, основной причиной этой смены вех стали не "фактор Кремля" и не признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Уместно напомнить, что в политическом плане позиция Астаны по двум конфликтам на Южном Кавказе всегда отличалась от российских подходов. Так, весной прошлого года Казахстан отказался поддерживать инициативу Москвы по выходу из режима санкций против Абхазии. Тогда официальный представитель МИД Казахстана Ержан Ашикбаев обозначил позицию своей страны следующим образом:
"Мы выступаем за уважение суверенитета и территориальной целостности Грузии и выражаем надежду на скорейшее урегулирование ситуации мирным путем на основе компромисса, удовлетворяющего интересы всех сторон-участниц спора"].
После "пятидневной войны" уже сам Назарбаев фактически усомнился в официальной трактовке событий в Южной Осетии, предложенной Москвой:
"Российские СМИ оценили ситуацию как гуманитарную катастрофу и геноцид осетинского народа. Наверное, истина выяснится позже".
А вот наблюдение эксперта по центральноазиатскому региону Сергея Расова:
"…самую филигранную технику дипломатии продемонстрировал эксминистр МИД РК, а ныне спикер Сената Казахстана Косым-Жомарт Токаев. Выступая в рамках осенней сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ в Торонто, сенатор сказал, что, с одной стороны, Казахстан "всегда принципиально выступает в защиту права народов на самоопределение и эта политика будет продолжена". И тут же заявил об ответственном поведении лидеров государств для соблюдения "принципов защиты и обеспечения территориальной целостности". И еще раз заверил мировое сообщество, что "Казахстан готов принять активное участие в миссии ОБСЕ в урегулировании ситуации на Кавказе".
Не принципы, но интересы
Конечно же, позиции Москвы принимаются Казахстаном к сведению. К этому Астану подталкивает и соседство с Китаем, которое для Казахстана с его большой территорией и малым населением является особенно важным, и озабоченность региональной безопасностью, начиная с радикального ислама и заканчивая террористической угрозой. Но одновременно нельзя не видеть самостоятельной казахстанской логики, предопределяющей решения по Грузии. Прежде всего, это влияние нынешнего финансового кризиса, который затронул Казахстан раньше, чем Россию. Во-вторых, это традиционная осторожность и избирательность внешней политики Астаны с присущим ей стремлением всеми силами избегать необоснованных рисков и авантюр, подобных той, что Грузия продемонстрировала в августе 2008 года.
В этой связи уместно отметить, что в отношении соседнего Азербайджана политический курс Казахстана не претерпел столь же решительных изменений. Баку стремится поддерживать ровные отношения и с Российской Федерацией, и с Соединенными Штатами (а также с НАТО), и с соседним Ираном. Его внешнеполитическая философия близка казахстанскому руководству. О трубопроводе БТД уже говорилось выше: сотрудничество в рамках этого проекта после августа 2008 года не прерывалось. Казахстан участвует и в другом важном для азербайджанской стороны начинании - в строительстве железной дороги Баку-Ахалкалаки-Тбилиси-Карс. По этому маршруту Казахстан в перспективе планирует экспортировать до 5 миллионов тонн зерна в год. Причем в Баку уже введен в строй зерновой терминал мощностью до 800 тысяч тонн в год, где будут хранить казахстанское зерно для его дальнейшего экспорта на мировые рынки.
Но, помимо внешнеэкономических интересов и соображений внутренней стабильности, у Казахстана есть еще одно основание для вовлеченности в кавказские дела. Позиционируя себя в качестве "самого европейского государства" в Центральной Азии, Казахстан чрезвычайно заинтересован в сотрудничестве с международными институтами, занимающимися вопросами безопасности в Европе. В 2010 году Казахстан первым из республик бывшего Советского Союза будет председательствовать в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Еще в 2008 году Астана предложила для ОБСЕ "Дорожную карту укрепления межэтнического и межконфессионального согласия". В тот же период президент Назарбаев в качестве дополнительного акцента внешней политики Казахстана выделил разработку специальной программы "Путь в Европу". Среди ее главных приоритетов были названы экономическое сотрудничество Казахстана с ЕС, совершенствование управленческой системы государства, а также разработка собственного стратегического видения казахстанского председательства в ОБСЕ.
Напомним, что эта организация тесно вовлечена в процесс урегулирования конфликтов на Южном Кавказе. Миссия ОБСЕ в Грузии была создана в январе 1992 года, а в марте 1994-го ее мандат был расширен применительно к грузино-осетинскому конфликту. Нагорно-карабахский конфликт также является "зоной ответственности" этой организации, поскольку посредничеством между Ереваном и Баку занимается минская группа ОБСЕ, имеющая трех сопредседателей - от России, США и Франции. В настоящее время Россия и прочие члены организации существенно расходятся по поводу формата и перспектив миссии ОБСЕ в Грузии: Россия выступает за создание двух параллельных миссий, в Грузии и в Южной Осетии. Таким образом, в будущем году Казахстану вновь представится возможность продемонстрировать свои посреднические умения, причем именно в кавказском регионе.
Таким образом, своей внешней политикой на Южном Кавказе центральноазиатское государство Казахстан доказывает ряд важных истин, которые до сих пор плохо усвоены российским политическим классом и экспертным сообществом. Главная из них заключается в том, что после распада СССР у бывших союзных республик более нет чувства братской "солидарности" и исторической "благодарности". На смену ему пришли национальный эгоизм и собственные интересы в экономике и политике. Только эти интересы - а не фантомы евразийского единства и советского прошлого - определяют стратегию новых независимых государств. А потому Астана и впредь будет делать в Грузии и Азербайджане не то, чего хотят от нее в Москве, а то, что национальная казахстанская элита считает выгодным для себя. И никакие рассуждения о "марионетке Саакашвили" или "милитаризации Азербайджана" не будут учитываться, если на то не будет собственных резонов. На прошлогоднем Евразийском медиафоруме в Алма-Ате высокопоставленный чиновник казахстанской администрации высказал автору этой статьи креативную мысль: "Две трубы всегда лучше, чем одна".
В целом, пример Казахстана - удачная модель, доказывающая, что в реальности в СНГ вопрос "С кем вы, с Россией или с Западом?" - не работает. Новые национальные государства сотрудничают с теми, кто видится им наиболее адекватным партнером в реализации их интересов. Это может быть не только Россия или Запад, но и Иран или Китай, Грузия или Азербайджан, Украина или Молдова.
